Война у твоего порога. Славянск в огне.

Все ждали штурма ночью. Город опустел еще до наступления темноты. Комендантский час начался уже в восемь вечера. На улицах остались только патрули. Люди из центра города уезжали ночевать к родственникам на окраины. Те, кто живет у зданий исполкома и районного отделения милиции, закладывали окна подушками и матрацами.

Батюшки после службы в церкви поехали объезжать посты. Среди баррикад из покрышек и песка совершали молебен. Ополченцы прикладывались к иконам.

Силовая операция началась, когда все, пережив ночь, наконец расслабились. Тут же закрылись магазины, банки, кафе. Отменили занятия в школах.

Со стороны комбикормового завода повалил густой дым.

С Ваней, водителем такси, который все эти дни работал со мной в Славянске, мчимся в сторону зарева. Там находится самый важный в стратегическом плане блок-пост при въезде в город. Рядом проходят трассы на Харьков, Киев, Ростов. Все машины — только встречные. Приоткрыв стекла, водители кричат нам: «Куда вы, там танки!»

В черном дыму подъезжаем к укрепленному блок-посту. Горят покрышки и наваленные на баррикады старые шпалы.

До части укреплений огонь еще не добрался. Над мешками с песком развевается красный, еще советский флаг с серпом и молотом.

Баррикады окутаны колючей проволокой. Тут же валяются оранжевые строительные каски, стоят бочки с водой.

Из-за горы наваленных шпал вдруг показывается черная собачонка. Шерсть в подпалинах. Начинает доверчиво жаться к нашим ногам.

Рядом работают, снимают, иностранные журналисты — в касках, в бронниках, с респираторами.

Среди огня чудом уцелела картонка с фотографиями погибших в пасхальную ночь ополченцами. На мешках с песком — обвязанные черной лентой гвоздики. Дышать все труднее.

Тлеют ватные одеяла, на пеньках-чурках, которые служили ополченцам и столами, и стульями, стоит недопитый стакан с чаем, лежит сооруженный бутерброд из колбасы.

Из дымовой завесы выныривает парень в спортивном костюме. Кашляя от дыма, Филипп рассказывает, как погибли утром друзья-ополченцы.

— Ребята патрулировали на машине окрестности. Под утро уже возвращались домой, в поселок Крестище, как их обстреляли. Один паренек — убит, второй — тяжело ранен. Мы предполагаем, что это был украинский спецназ. Военные части стояли наизготове в соседнем Изюме, ждали только приказа, чтобы рвануть на нас.

Кажется, что лагерь ополченцев пустой. Но это только кажется. В стороне, у бетонного забора, — своеобразный укрепленный блиндаж. У мешков с песком — пять ребят. Все в копоти и саже. Бойцы как будто переместились сюда из 1942 года.

Впереди поле, где стоят пять БТРов украинской армии. На том, что впереди, — укреплен сине-желтый флаг. От нас до бронетехники — метров 100. В любой момент могут рвануть… Но стоят.

— Боятся, что подступы к нашим позициям заминированы, — говорит ополченец, рассматривая поле в бинокль.

Вдруг откуда-то сбоку идет по нарастающей гул. Над нами заходит вертолет.

«Могут обстрелять?» — спрашиваю я у ополченца Саши. Паренек, почти пацан, чьи голубые глаза проглядывают через прорези маски-балаклавы, уверяет: «Обстрелов с вертолетов еще не зафиксировали. Вертушки охраняют колонну с техникой».

— Страшно было сегодня ночью? Все ждали штурма.

— Мы тут с первого дня. Страшно было до первой стрельбы. Теперь уже привыкли.

Желаем ребятам ангела-хранителя и едем на блок-пост, где находится второй въезд в город.

ххх

Блок-пост на трассе Харьков—Ростов-на-Дону, больше известный в народе как «пост ГАИ у БЗС». Второй въезд в город.

— Уезжайте, тикайте, нас только что здесь обстреляли, двое раненых, один убит, — кричит нам парень в камуфляже.

Из будки поста ГАИ выскакивает совсем молоденький паренек. Сигарета приклеилась к губе, руки дрожат, говорит скороговоркой:

— Вы сейчас стоите под обстрелом снайперов. Только что на нас было нападение. Мы их днем никак не ждали. Тут же кругом мирные люди, машины по трассе едут. Три БТРа перли с флагами Украины, на каждом —человек по восемь во всем черном, думаем, что «правосеки». На БТРах стояли пулеметы. По мне очередь пустили, ружье прострелили. Эти гады еще начали по рядом стоящим жилым домам стрелять. Мы как могли отстреливались. Откинули вражин. Патронов больше нет. Будем держать пост, пока не будет приказа отходить. Должно сейчас прибыть подкрепление.

Парня зовут Денис, он из Славянска.

Шипящий звук. Денис кричит: «Ложись». Падаем плашмя. Уже сидя за мешками, ополченец продолжает рассказывать:

— Посмотрите, здесь же кругом бензозаправки, стоит также емкость с бутаном. У них была цель поджечь нас. Еще чуть-чуть — и была бы экологическая катастрофа, рвануло бы так, что весь квартал бы снесло.

Прорвавшийся через блок-пост водитель кричит: «На повороте еще шесть БТРов в «полном обвесе», сидят ребята в черной форме. Пошли сейчас в сторону Святогорска».

ххх

Едем на третий блок-пост, известный как «Краснолиманский». Дорога пустынная.

— Как вы проехали? Тут сидит снайпер. Ребята его засекли. Он пришел в гражданской одежде, в камышах переоделся в камуфляж и с винтовкой спустился под мост. Сейчас парни пошли, пытаются его отследить, — говорит ополченец. — У снайпера, наверное, задача — взять под контроль въезд в город. К нам сейчас едет со всего Донбасса подкрепление.

Ранее здесь в качестве рекламы стоял пластиковый бассейн. Теперь его перевернули, прорезали оконца, и он стал укрепленным пунктом.

Из-за укрытия выходят шесть ополченцев, местных жителей. На блок-посту нет ни одного автоматчика. «Готовят операции. Так все и задумано», — констатируют активисты.

— Почему напали днем?

— Они не знают местности. И, конечно, знали, что опытных бывших военных утром сменят неподготовленные бойцы. Спецы уехали, и они полезли, причем со всех сторон. Нам уходить некуда, позади Славянск!

ххх

Возвращаемся в Славянск. По всему городу, на каждом перекрестке, стоят хорошо вооруженные люди. «Похожи на десантников, и говор не местный», — делятся с нами жители города.

материал: Светлана Самоделова